Значит, не было бы и меня. Исторический роман - Людмила Гринченко

Ульяна не верила своим ушам! И как у него язык поворачивается, и совесть позволяет сюда являться и так себя вести! Она еле сдерживала себя.

– Я тебе уже всё сказала, уходи! – негромко повторила она.

Колька никак не мог понять, почему жена себя так ведёт.

– Васька, Настенька! Идите ко мне! Я гостинцы вам привёз! – ещё раз повторил он.

Но дети не двинулись с места. Раньше они б кинулись к нему на шею, выспрашивая, что он им принёс. А теперь стояли не шелохнувшись.

– Васька! Настасья! – повторил он и сделал несколько шагов им навстречу.

Дети продолжали стоять.

Колька достал из-за пазухи гостинцы, завёрнутые в яркую тряпочку.

– Не надо нам от тебя ничего, – смело произнесла Настасья и отвернулась.

– Не понял! – удивленно сказал Колька.

– Ты, батя, иди себе. Ты нам здесь не нужен. Да и не отец ты нам больше! – заявил девятилетний Васька совсем по-взрослому.

Колька стоял ошарашенный таким приёмом.

– Не понял? Это как ты с отцом разговариваешь, сопляк! Сбрендил совсем! – стал возмущаться он, доставая ремень из штанов.

Но не успел он им замахнуться, как Ульяна выступила на защиту детей.

– Не смей! Убирайся отсюда! – резко произнесла она.

Колька никак не мог понять, почему его так встречают. В воздухе зависла минута молчания.

– Мы всё знаем…. Мы знаем, что у тебя есть другая семья…, – еле слышно произнесла Ульяна.

Колька на секунду замер, а его лицо исказилось полным недоумением.

Он задумался и сказал:

– Это, наверное, тебе Ильинична наплела! Вот ведьма старая! Я так и знал!

Он стал ходить по комнате, свирепо сверкая глазами.

– Так Ильинична, а значит и все, тоже знают?! – воскликнула Ульяна. – Успокойся, это не она…

– А кто тебе мог такое наговорить обо мне? Я сейчас пойду и всю его брехливую рожу размажу по стене! – завопил он, сжимая кулаки и брызгая слюной.

– Неплохо было бы, рожей об стену, – задумчиво сказала Ульяна.

– Кто это? Ты только скажи! Я уж с ним разберусь, – продолжил Колька в том же духе.

– Ты можешь не метаться. Я сама всё видела, более того, это всё видели дети, – рассказала Ульяна.

– Да, это так. И ещё у тебя есть сын, на Ваську маленького похож! Я сама видела… уже и нового поджидаешь…. Никогда тебя не прощу! – неожиданно произнесла Настасья.

– Уходи к своей новой семье! Ты нам больше не отец! – ещё раз повторил Васька.

Колька стоял посреди комнаты и растерянно смотрел то на жену, то на детей.

– Ну, коли так…. Даже лучше… и выбирать не пришлось. Сами выбор сделали, – пробормотал он.

Затем взял свой узелок с вещами и поплёлся прочь.

Ульяна еле сдерживала слёзы. Горький комок подкатился к горлу, и она шмыгнула носом.

– Мамочка, не плач! – подбежали дети и обняли её.

– Не буду, мои любимые, – произнесла она и задумчиво посмотрела на них.

– Ульяна, прости меня! Сболтнула лишнего! – попросила прощения Катерина, видя, что сестра изменилась в лице.

Та ещё немного постояла, задумавшись, и ответила:

– Да ладно. Что было, то было. Не бери в голову.

Глава 3

На следующий день Катерина, закутавшись в сестрин старый пуховый платок и накинув свою шубку, вместе с Ульяной направились в совхоз.

Февраль 1941 года в их местности выдался морозным и снежным. Ульяна взяла лопату и стала откидывать снег, чтобы открыть калитку. Катерина первой пробралась сквозь неё и оказалась почти по пояс в снегу.

– Вот это навалило снегу в конце зимы! – удивленно произнесла Катерина.

– Да, ничего не скажешь. И морозец хороший, аж за нос берёт! Хорошо, что детей сегодня дома оставила, – вздохнув, произнесла Ульяна.

– Сестрёнка, давай и мне лопату. Надо спешить! А то, пока доберёмся, твой председатель кого другого найдёт, – улыбнувшись, сказала Катерина.

Вооружившись лопатами, сёстры двинулись в путь. Совхоз от дома Ульяны находился ни так далеко, надо было пройти всего пару улиц и ещё немного через поле. Но, учитывая то, что снегу намело выше колен, а в некоторых местах по пояс, приходилось орудовать лопатой. Поэтому они шли достаточно долго. Снег скрипел под ногами, забивался к ним в валенки, дорога казалась для Катерины бесконечной. Добравшись, наконец, в совхоз, взмокшие в мороз сёстры, перевели дух.

– Доброе утро, Гаврилович, – первой произнесла Ульяна, вытирая пот со лба.

– Доброе утро, девчата, – ответил мужчина лет шестидесяти с густыми усами, покрытыми лёгкой сединой.

– Здравствуйте, – сказала немного застенчиво Катерина.

– Ульяна Даниловна, это что ль ваша сестра? – спросил председатель, сдвинув рукой набок свою меховую шапку.

– Она самая, – ответила Ульяна. – Знакомьтесь. Это Катерина, а это – Степан Гаврилович, председатель совхоза.

– Очень рада познакомится, – произнесла Катерина и протянула правую руку, чтобы поздороваться.

Степан Гаврилович, протянув ей руку на встречу, ответил:

– Можешь называть меня просто Гаврилович. Так все называют.

– Хорошо, – улыбнувшись, ответила Катерина, еще более раскрасневшись.

– Ну, вот и познакомились. А теперь пойдёмте, я вам кормилиц наших покажу, – предложил он и, махнув рукой, направился в коровник.

Сёстры поспешили за ним.

– Вот смотрите, это Бурёнка. А это Яська. Вот Маланья, – стал перечислять поимённо Степан Гаврилович своих коров, хозяйственно прохаживаясь по стойлу.

Ульяна и Катерина шли за ним и внимательно осматривали бурёнок. Те были разномастные. Имелись и совсем чёрные, и коричневые и белые с пятнами. Одна была толще, другая худее. Одни из них лежали, жуя жвачку, другие завтракали свежим сеном. И почти каждая издавала протяжное «М-у-у!», когда эта делегация проходила рядом.

– Смотрите, тех, кто еще не окатился, доить не надо. А у той, что уже есть телок, ту надо доить три раза в день. Часть молока телёнку, пока мал, а остальное в дело, – продолжил рассказывать Гаврилович.

– Степан Гаврилович, я коров тут у вас больше сотни насчитала! Мы с Катериной с ними вдвоём не справимся, – осматриваясь по сторонам, произнесла Ульяна.

– Понятное дело, – подмигнул председатель, расстёгивая фуфайку. – А вы, то ведь не одни, пойдёмте, я вас с коллективом познакомлю, – добавил он и направился дальше.

Сёстры поспешили за ним. Находясь в помещении, им стало жарко, и они поснимали платки. Хотя тепло в коровнике было обманчивым. Там, конечно, было теплее, чем на улице, но всё равно изо рта шёл пар.

– Доброго здоровья всем, – шутливо произнёс он, подходя к гурьбе людей, живо о чём-то спорящих.

– Ну, наконец-то, Гаврилович! А мы без тебя справиться не можем! – начала с ходу женщина лет сорока пяти, с повязанным вокруг головы платком, словно Солоха у Гоголя.

Это была Анфиса. Про таких говорят, палец в рот не клади! Откусит! Ни баба, а мужик в юбке. И за тяжёлую мужскую работу бралась и за словом в карман не лезла. А на сенокосе наравне с мужиками шла, коса в косу. Бывали случаи, что на мужиков, то с кулаками, то с палкой могла в сердцах пойти. Анфису всё село знало заочно.

– Да, Гаврилович, рассуди нас, – вступил в разговор молодой парень лет тридцати пяти. – Я ей говорю, не надо телят около матери держать. Место в стойле мало, затопчет. А она мне говорит, что если отдельно их посадить, то помёрзнут или с голоду помрут, – продолжил он, продолжая горячий спор.

Степан Гаврилович посмотрел поочерёдно на обоих спорщиков, а в особенности на Анфису, а та была уже готова с кулаками идти на самого председателя. Затем, почесав голову под шапкой, произнёс:

– Анфиса, ты, конечно, права. Если отсадить, то могут и помёрзнуть и с голоду помереть…

Но, разгорячённая женщина не дала ему договорить.

– Я же говорила, что я права! А ты, Антошка, молод и не опытен! – начала радостно она.

– Погоди, Анфиса! Что ж ты за баба такая! Никогда до конца не выслушаешь, – продолжил председатель.

– Прости, Гаврилович, вырвалось… – смущённо произнесла она, но тут же добавила. – А я всё равно права оказалась…

– Анфиска! – уже прикрикнул Степан Гаврилович.

– Молчу, молчу… – пробормотала та, прикрывая свой рот ладонью. – Ну, ничё с собой поделать не могу, само вылетает…

Толпа еле сдержала смех, а председатель неодобрительно посмотрел на Анфиску.

– Но и в стойлах места действительно мало, могут затоптать ненароком. Значит, надо отсадить отдельно и накормить, и обогреть вовремя. Правда, людей маловато, пока…. А похолодает, всех телят по домам, к печкам раздам и там уж, смотрите мне! – пригрозил Гаврилович.

Все сразу замолчали. Никто не хотел к себе в дом скотинку тащить: ответственность большая, да и убирать, следить за ним надо. А председатель человек уважаемый, серьёзный.

– Не переживайте, людей найдём! Главное, что б каждый по совести работал. Для телят больше соломы стелите и убирайте, что б сухо было. Новорожденных через каждые два часа кормить, остальных по требованию. Как за руками тянуться, так значит голодные. А вот, собственно и пополнение, – добавил Степан Гаврилович, указывая рукой на Ульяну и Катерину.